Марина Оленева: «Настоящий театр - лечит»
Мы сидим с Мариной Андреевной Оленёвой, доцентом кафедры режиссуры и мастерства актёра ПГИИК, художественным руководителем театра «Новая драма» и Театра-студии «КОД» в закулисье небольшой репетиционной. Потрясающе уютно пахнет деревянным полом и старыми драпирующими тканями. Марина Андреевна сидит прямо напротив окна: когда она погружается в воспоминания, оборачиваясь к свету, я предельно ясно могу разглядеть каждую чёрточку её лица...
Марина Андреевна заканчивала школу №97 (сейчас — МАОУ «Гимназия №5») в городе Перми. Во время её учёбы, в школе проходил отбор детей в телевизионную программу «Детская редакция», транслировавшуюся на тот момент на единственном городском канале, и Марина Андреевна стала её частью. «Главным редактором программы был Лев Иудович Футлик. - Вспоминает она. - Тогда, будучи маленькой девочкой, я ещё не знала, что судьба столкнёт нас вновь. По каналу показывали, в основном, информационные программы, и нашей выделялось достаточно большое количество времени. Конечно, всё это происходило до того, как к нам ворвалось московское телевидение. Суть в том, что для меня это был первый существенный отрыв от школьной жизни и соприкосновение с творческой деятельностью, которая меня по-настоящему увлекла. Помимо участия в съёмках самой передачи, мы занимались актёрским мастерством и сценической речью. В школьный период я не посещала ни один театральный кружок, я нигде более не приживалась».
Закончив школу, Марина Андреевна поступила на химико-технологический факультет пермского Политеха. В своё время именно на этом факультете учились её коллеги по цеху — Борис Леонидович Мильграм и Игорь Нисонович Тернавский. «Я росла в рабочей семье. - Рассказывает Марина Андреевна. - Мои родители работали на Мотовилихинских заводах, папа был начальником цеха, а мама — технологом. Их молодость пришлась на военный период: с 1939 по 1948 год отец служил на Дальнем Востоке. Они мыслили меня инженером, да и я не видела себя в чём-то ином. У меня хорошо шли технические предметы. Более того, заканчивая школу, я была предельно инфантильна. Я совершенно не понимала, чего я хочу в этой жизни. Я не видела в себе актёрского таланта, да и не сказать, что любила эту профессию и тянулась к ней. А о профессии режиссёра я просто не имела понятия. - Она разводит руками. - Видите, это было совершенно другое время, мы жили в большей замкнутости и меньшей осведомлённости о мире и обо всём, что в нём происходит. У нас в семье, например, первый стационарный телефон появился, когда мне было двенадцать лет. Мне все завидовали, а я говорила: дураки, зачем он мне? Кому я буду звонить, вам? У вас же нет телефонов. Более того, в этот год был двойной выпуск — школу заканчивали десятиклассники и одиннадцатиклассники одновременно, и конкурс в ВУЗы был очень большим. Разумеется, я и не думала о переезде, а когда поступила в пермский Политех, была очень рада. Ну а дальше началась затянувшая меня студенческая жизнь...»
Поступив в Политех, Марина Андреевна стала принимать активное участие во внеучебной деятельности. Больше всего ей нравилось писать сценарии к Студенческим вёснам и уже в меньшей степени — выступать. В результате закулисной студенческой работы в Политехе образовалась театральная студия под руководством одессита Соломона Кейсера. Её участники занимались исключительно тренингами и этюдами, а практиковались непосредственно на выступлениях. Уже тогда в Марине Андреевне, несмотря на то, что она была преуспевающей студенткой, появилась тяга к творчеству, гораздо большая, чем к учёбе.
По окончанию института она устроилась на работу по специальности, а также, была приглашена в коллектив театра «Арлекин», располагавшегося во Дворце имени Дзержинского (сейчас — Дворец имени Гагарина), руководил которым тогда Игорь Нисонович Тернавский. Но судьба привела её в «Народный Театр Молодёжи» во Дворце имени Ленина под руководством уже известного ей Льва Иудовича Футлика. «Льву Иудовичу, как режиссёру, были интересны в первую очередь личности, а не актёры. - Рассказывает Марина Андреевна. - НТМ не был профессиональным Театром, и в наших спектаклях были задействованы и преподаватели, и врачи... У нас собиралась самая настоящая интеллигентная публика. Многие из моих коллег годились мне в старшие братья-сёстры или даже в родители, и тем интереснее мне было работать с ними. В этом Театре происходило моё, прежде всего, человеческое развитие. Поэтому, с уверенностью могу сказать, что получила там очень многое».
Следующий перелом в жизни Марины Андреевны произошёл благодаря подруге по «Народному Театру Молодёжи», Ольге Петровне Степановой, закончившей музыкальное училище и решившей получить высшее образование в только открывшемся в Перми Институте культуры: она пригласила с собой на поступление за компанию лучшую подругу — Марину Андреевну. Экзамены по специальности дались девушкам достаточно легко: сказывалась театральная подготовка, приложить усилия пришлось лишь к общеобразовательным предметам. После прохождения конкурса на факультет режиссуры, Марину Андреевну уговаривали пойти учиться на дневное отделение, но она наотрез отказалась. «Во-первых, у меня уже было образование, и я не хотела заново погружаться в эту жизнь на целых четыре года. - Поясняет она. - Во-вторых, в заочном обучении было много преимуществ: я могла продолжать зарабатывать на жизнь, уходя при этом в полноценный официальный отпуск на период сессии и не бросать свой театральный коллектив. И я не скажу, что образование, получаемое мной на заочном отделении, было некачественным и не наполненным. Напротив, знания при желании можно было получать и вне институтских стен, а тогда для этого были большие возможности. Например, дважды в год мы посещали выездные лаборатории: я имела возможность присутствовать на открытых репетициях потрясающих режиссёров — Сергея Васильевича Женовача, Петра Наумовича Фоменко, Льва Абрамовича Додина, набираться опыта у ведущих педагогов столичных театральных ВУЗов, среди которых наибольшее впечатление на меня произвёл Вячеслав Васильевич Долгачёв, давший мне большую школу психологической работы с актёром.
По большому счёту, по ходу получения моего нового образования, меня ничего не удивляло, я просто приобретала дополнительный опыт. Лев Иудович дал мне такой запас, который сложно было превзойти. Я даже тогда не понимала, какого мастера подарила мне жизнь. Но Футлик — режиссёр, он научил мыслить широко, зато Долгачёв помог мне в работе в актером. Его методика основывалась на раскрытии личности каждого из актёров. Он умел найти к каждому из них индивидуальный подход и, выявляя сильные и слабые личностные стороны, обращать эту энергию в актёрскую игру.
Сейчас, работая в своей детской Театр-студии «КОД», я пристраиваю роли к детям в зависимости от их личности, потому что дети играют себя в роли. А взрослым профессиональным актёрам это не нужно, с ними в Театре «Новая Драма» я веду совершенно иную работу. Конечно, есть актёрская природа, при которой человек может перевоплотиться в кого угодно, а есть просто актёры, умеющие играть лишь психологического героя, близкого к себе. И то, и другое имеет место быть и может быть в одинаковой степени интересно зрителю.
Могу привести в пример аналогию: я не люблю ходить в театры, в которых я заранее знаю, что увижу. Да, могут быть разные авторы и сюжеты, а постановка — одна. У великих режиссёров я всегда понимаю: он ставит именно этого автора и эту пьесу. И мне самой всегда интересно делать пьесы иначе: так, как до меня их ещё никто не делал».
На втором курсе института в 1977 году Марина Андреевна открыла свою детскую студию во Дворце имени Ленина. Она узнала, что таковой во Дворце нет и решила растить юных артистов для «Народного Театра Молодёжи». Как оказалось позже, дети привыкали именно к своему режиссёру и не хотели с ней расставаться, поэтому, Марина Андреевна начала работать на себя.
Со временем, студия переехала из Дворца имени Ленина во Дворец Творчества Юных, благодаря чему значительно расширился её коллектив: теперь студия располагалась в центре города и уже носила имя «КОД» (Контакт. Органика. Действие.) «Я считаю, что актёрский талант даётся исключительно природой, его просто нужно раскрыть. - Говорит Марина Андреевна. - Так вот в раскрытии как раз и помогают занятия в студиях. Студийцы лучше остальных понимают, чего они хотят. Многие родители боятся привести ребёнка в коллектив, аргументируя тем, что он «заразится театром». На самом деле, мы не заражаем, а просто предоставляем выбор и помогаем понять себя».
А среди бывших «студийцев» Марины Андреевны очень много талантливых, состоявшихся в профессии ребят, уже известных не только в Перми, но и по всей России. Это Катерина Шпица («Поддубный», «Ёлки», «Молодая гвардия», «Куприн» и тд), Мария Поезжаева («Кризис нежного возраста», «Он — дракон», «Класс коррекции», «Прошлым летом в Чулимске» и тд), Алёна Кучкова («Батальон», «Ученица Мессинга», «Стена» и тд), Полина Дудкина («Батальон», «Годунов», «Хождение по мукам» и тд) и другие.
«Мы очень часто слышим оценочные суждения Великих о том, что должен представлять из себя будущий актёр в юном возрасте, и как должен проявляться его талант. - Говорит Марина Андреевна. - Но чаще всего состоявшиеся актёры, вращающиеся в соответствующей среде, подразумевают высший класс таланта, коим они сами являются. Мы же работаем с самыми обычными детьми, которых нужно раскрывать. Нужно понимать ситуацию: главным образом молодое поколение, желающее связать свою жизнь с Театром, штурмует столичные ВУЗы. Затем в приоритете Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ярославль, наконец, Екатеринбург...и не на самом первом месте Пермь. Я должна разглядеть потолок каждого из них и дорастить их до этого потолка, а лучше — ещё выше.
В своём творчестве я ничего не пропагандирую и не провожу никаких воспитательных мыслей. В каждой конкретной новой пьесе мы с актёрами окунаемся в её проблемы и проживаем их. Моя задача — не научить, а заинтересовать своих подопечных. Тогда они сами найдут всё, что необходимо. Помню, когда мы со Львом Иудовичем занимались постановкой «Вишнёвого сада», он так построил работу, что я сама прочитала двенадцать томов А.П. Чехова, а также его биографию, переписку. Запаса знаний, полученных в процессе той работы, мне хватило и на период учёбы.
Конечно, Театр может тесно переплетаться с жизнью человека, занимающегося им, и оказывать на эту жизнь сильное влияние. Плохо, когда человек попадает к режиссеру для которого личные амбиции важнее искусства и кто готов проводить эксперименты над незащищёнными душами своих подопечных. Мне не раз доводилось наблюдать такую картину в рабочей деятельности. Как-то раз, мы с детьми ездили на фестиваль, куда прибыл Театр, показывавший спектакль о детях, погибших на дорожной трассе. Понимаю, тяжёлая история, но её можно было бы преподнести художественно, а не доводить до психопатии маленьких артистов, принимавших участие в этом спектакле и просто рыдавших после.
Поэтому, я никогда не давлю на детей ради получения результата. Немного другой случай со взрослыми актёрами: во-первых, они уже образованные, осмысленные люди и, в случае чего, могут поставить блок. Во-вторых, они сами сознательно выбрали эту профессию и должны быть готовы к доминированию со стороны режиссёра. Но это — крайности. Лучше всего, безусловно, даётся согласованная, гармоничная, обоюдная работа. Нормальный театр — всегда здоровый. Более того, Театр даже лечит всех, к нему причастных...»
Дарья Давыдова
