«Дети знают истину: всё обязательно сбудется»

Как-то, будучи маленькой девочкой, я присутствовала на одном из концертов в Детской музыкальной школе №2. Мой взгляд приковал мужчина, сидевший на соседнем ряду нога на ногу и пристально всматривавшийся в происходящее на сцене. «Кто это?» - Спросила я у подруги, сидевшей рядом. – «Ты что, это же известный композитор Лев Вячеславович Горбунов!»

Несколько лет спустя, на первый урок ко Льву Вячеславовичу мы пришли вчетвером: я, подруга и наши мамы. «Простите, нас тут много...» Навстречу нам полилась неудержимая энергия: «Здравствуйте, здравствуйте! Вас много, но вы же все – ко мне! Поэтому, я очень рад! Всем рад, всех приму!» Конечно, внутренне я почувствовала, что мне это понравилось, но страх перед человеком, казавшимся мне из другой вселенной, оставался. Сначала, я занималась вместе с подругой: «Ты что, если я приду одна, он поглотит меня своей энергией!» После, привыкла и постепенно стала открывать для себя в высшей степени самобытного, интересного человека.

Лев Вячеславович – член Союза композиторов России и Союза писателей России, лауреат губернаторской премии в сфере культуры и искусства. За годы творчества им создано множество обработок народных песен и эстрадных переложений, выпущено несколько компакт-дисков. Его авторству принадлежат переложения Г.В. Свиридова «Золотая Русь», «Русский календарь» совместно с пермским академическим хором «Млада». Помимо этого, им написаны инструментальные пьесы для ансамблей, струнных квартетов и сольных инструментов, множество хоровой музыки и даже «Песенка про Пермь», ставшая народной.

В детстве Лев Вячеславович не чувствовал своего предназначения. Он рос интровертом – спокойным ребёнком, которому всегда было интересно самому с собой и который мог себя развлечь. Однако, творческим проявлением было то, что он вёл дневник, у него уже тогда была потребность в творческом выражении. «Дневник, как и любое творчество, требовал времени и покоя. А вот это исчезло из моей жизни с появлением музыкального училища: началась суета, и я стал жадным. Хотя, с уверенностью могу сказать, что творчество во мне сидело и раскрылось именно с приходом в мою жизнь учителя – Валерия Ивановича Грунера. Он привил мне требовательность к творчеству: не должно быть случайностей, среди песка должно оставаться золото, каждая нота должна быть пришпилена к партитуре».

Литература тоже возникла в жизни композитора не просто так: с самого детства он читал запоем. Его дедушка был книгочеем, в мамином доме до сих пор стоят шкафы с домашней библиотекой, которую мальчик поглощал с жадностью.

Лев Вячеславович считает, что в учительстве он оказался именно благодаря такому своему качеству как жадность – космическая жадность до жизни. «Я склоняюсь к тому, что это – моё отрицательное качество, так как большое количество времени трачу впустую. С другой стороны, я многое в жизни успеваю. Не было бы жадности, не было бы ничего».

В начальных классах ему, как ни странно, помогала внешность: плохое зрение, альбинизм, худоба. Он был слабовидящим очкариком, попавшим в обычный класс. «И тогда я решил: или ты боец или погибнешь. Пусть у меня нет силы, которую боятся все, зато у меня будет смелость – её тоже боятся. Я решил грызть, а не адаптироваться. Первые два школьных года были очень тяжёлыми, ведь приходилось отстаивать себя.

Но адаптацию считаю худшим вариантом выживания в мире. Адаптация – она от слова «ад». Если мы приспосабливаемся к среде, это путь к амёбам, которые живут тысячи лет в вечной мерзлоте. Для человека прорыв через адаптацию должен быть на первом месте. Вся природа против человеческого развития, потому как это идёт в разрез с ней, она – за деградацию. А развитие меняет планету. Вопрос только, хуже она от этого становится или лучше. Поэтому, нужно или брать инициативу и что-то менять в той среде, в которую ты попал, или уйти оттуда вовсе. Адаптируясь, мы теряем себя и становимся частями чужой системы.

Впрочем, после, когда отношение одноклассников ко мне поменялось, мне всё равно не было с ними интересно, я стремился уйти из школы куда угодно: это и привело меня в музыкальное училище. А вот эта атмосфера была уже моей: творчество, концерты…И композиция в моей жизни тоже началась от жадности и стремления охватить всё. Возможно, это была ошибка».

Следом за музыкальным училищем в жизни Льва Вячеславовича появилась РАМ им. Гнесиных, которая стала для начинающего композитора прорывом, подарила веру в то, что всё получится. «Но учиться там было очень трудно: я стал понимать, что для успешного обучения нужно бросить всё на этот кон, а я не мог. Меня опять уводила жадность: я попал в Москву – в город соблазнов! Помимо учёбы, увлекся театральной студией, фольклорными экспедициями, общением с необычными людьми. Здесь кипела жизнь - концерты, широкий круг знакомств, институт с его всеохватной жизнью, веселое общежитие, девушки, наконец. В этих вопросах тоже надо уметь сосредоточиться. Ведь чистое следование инстинктам стирает личность. Получается хождение по кругу – сансара. Это выхолащивает. Я стремился всё вобрать, я боялся чего-то не успеть! Конечно, я хорошо учился, но не было сосредоточенности на деле. Сейчас я понимаю, что сосредоточенность крайне важна, – признаётся Лев Вячеславович. – Из-за её отсутствия у меня не сразу сложилась семейная жизнь. А если ты решился на создание семьи, всё внимание должно быть сосредоточено на ней. А я распалялся на множество других проектов. В результате наступил период, когда я словно ходил по зыбучему песку. Нужно было что-то выбирать. Тогда я решил сосредоточиться, оставив себе три вектора: семья, литература и музыкальное преподавание. А своих учеников я не мог бросить: мне было жаль их, да и к тому же, это всё: ненаписанная литература».

С 1992 по 1998 год Лев Вячеславович работал в пермской «Школе композиции» - негосударственном учреждении, своеобразном содружестве композиторов. Конечно, это был период совершенно иных нравов: композиторы сами пытались зарабатывать деньги. Набирались смелости и заходили в банки, которые в девяностые были расположены на каждом углу и обращались к мужику с татуировками: мол, ты даёшь детям деньги на конкурс в Чехии, а я прикрою твои налоги да ещё и прорекламирую тебя.

«В последнее время я всё дальше и дальше отхожу от композиции. Я её разлюбил, я не вижу в ней перспектив. Мы живём будто бы во времена первых христиан. Литература сейчас нужнее, чем музыка. Человеческие духовные ценности затоптаны, ведь прошёл страшный двадцатый век, после которого люди еле оправились: это революция, это три войны, перестройка…И, конечно, сейчас слово сильнее, чем звук. Поэтому, я стараюсь не отставать, и у меня уже издан личный сборник стихов «Ключи от мира».

Я думаю, что если у тебя есть опыт в каком-либо вопросе, то нужно делиться. Эта мысль не распространяется на гендер и возраст. Если воспринимать передаваемую информацию как энергетический комплекс, то делиться при наличии умений просто обязательно, причём, делать это нужно бескорыстно. Если мы работаем по схеме: товар – деньги, учитель начинает увядать. В лучшем случае, если человек – истинный учитель, его бескорыстная отдача начинает происходить в другом месте, например, в семье. А если отдачи нет нигде, начинается кризис».

Я точно знаю, что могу назвать Льва Вячеславовича своим учителем в самом глобальном смысле этого слова. То, что всегда поражало меня на его занятиях – это широчайший кругозор, невероятная искренность и удивительное понимание.

«Чем прекрасно работать с детьми? Дети живут с верой, а вера движет горами. Я могу переживать из-за рабочих мелочей, а мой же ученик мне на это скажет: «Чего вы паритесь, Лев Вячеславович?» На нас давит быт, а дети знают истину: всё обязательно сбудется».

Вот отзыв Анастасии Ушениной, ученицы Льва Вячеславовича, сейчас – руководителя группы, музыканта, аранжировщика: «То, какой я сейчас человек, чем увлекаюсь и чем живу - это большой труд моих учителей и наставников. Особенно сильно это проявлялось в подростковом возрасте, когда мне нужен был совет или опыт старшего, чтобы разобраться в моем странном жизненном течении и научиться по нему плыть. Я хочу выразить глубокую благодарность одному из моих самых дорогих учителей: Лев Вячеславович - сложно выразить словами все, что я хочу Вам сказать и за что хочу поблагодарить, но если коротко и о самом главном: вся моя синтезаторная магия - Ваших рук дело и в прямом и в переносном смысле. Вы не просто вернули мне любовь к клавишным, но и выдали несколько тонн вдохновения на много лет вперед».

Чтобы осмыслить себя в учительстве, нужно понять, кто же такой - учитель? Кем приходятся друг другу учитель и ученик и в чём заключаются их взаимоотношения? Прежде всего, учитель транслирует ученику определённую информацию. Вся суть и задача состоит в том, как донести то, что ты хочешь донести? Ответ на этот вопрос, как мне кажется, простой и сложный одновременно: ученика нужно полюбить. Это – первое правило. Я точно знаю, что не могу полюбить всех своих учеников. А где живёт равнодушие, там не происходит развития. Поэтому, я не знаю, какой же я учитель…

А как полюбить ученика? Нужно суметь увидеть в нём личность, увидеть индивидуальность. Тогда процесс начинает трогаться, ведь у тебя появляется мощная спасательная подушка. Когда любишь, к совместному процессу начинает подключаться интуиция. А случается это потому, что человек становится как родной: с нашими родными интуиция наиболее остра.

Но мне попадаются ученики, которые изначально не могут стать родными, например, честолюбивые бойцы, нуждающиеся в исключительно положительной оценке или извечно печальные, ведущие разговоры только про апокалипсис. Во мне этого совсем нет, я – оптимист, я очень люблю жизнь.

Вопрос, что выйдет из подобных ситуаций? Ведь в учителе должен быть резонанс. То, что ты видишь в ученике и что помогает тебе его полюбить, ты должен видеть и в себе. Всё идёт от заповеди: сначала ты учишься любить себя, а потом уже можешь научиться любить ближнего. Соответственно, если я не вижу в ученике хотя бы частичку себя, мне сложно стать настоящим учителем для него. А второе правило: личность учащегося неприкосновенна. Ведь ученик должен быть драгоценен как ученик.

Тех, кто не мыслит учительство согласно этим двум правилам, я жёстко, но честно могу назвать функционёрами, не более. Можно вспомнить Ницше, который говорил: «Обучение нужно нам для того, чтобы выжить, а образование – для того, чтобы жить». А в современном мире происходит подмена понятий: любое обучение называют образованием, да ещё и высшим. А образование – это индивидуальный подход к человеку, подход, при котором ты познаёшь его многогранный образ: условия, в которых он растёт и живёт, его семью, его интересы, всё, что вызывает в нём любовь. А не каждому потребуется такое проникновение, поэтому, образование – это для избранных, это сверхподход для сверхлюдей».

Среди его воспитанников есть и выдающиеся ученики, которыми он гордится: это джазовый и классический пианист, а также артист театра «Градский Холл» Виталий Сергеевич Коваленко и Член Союза композиторов России, в настоящее время, преподаватель синтезатора в музыкальной школе им. Бородина в г. Москве, Оксана Викторовна Изотова.

«Лев Вячеславович Горбунов - мой первый и единственный учитель композиции. – Делится Виталий. - Для начинающего музыканта очень важно, кто его наставники в самом начале творческого пути. Лев Вячеславович научил меня чувствовать музыку, заложил основы понимания гармонии, формы, исполнительских приёмов и образной сферы. Под его началом я сделал первые, но самые нужные шаги в написании и исполнении собственных сочинений. Я не пошёл по композиторскому пути, но творческое общение с Львом Горбуновым определило вектор моего профессионального развития. Он разглядел тогда мою тягу к джазу и это сыграло решающую роль в формировании моей личности, как музыканта, да и как человека».

«Очень хорошо помню, как я в 10-11 лет сочиняла свой первый вальс под руководством Льва Вячеславовича. – Рассказывает Оксана. - Это стало началом погружения в увлекательный и многообразный мир композиции, я стала совсем по другому вслушиваться в музыку, на каждом уроке узнавала много нового для себя и удивлялась разнообразию музыкальных выразительных средств. Ещё запомнилось, как Лев Вячеславович с большим интересом и увлеченностью рассказывал про оперу П.И. Чайковского "Пиковая дама", с тех пор это одна из моих любимых опер композитора».

А вот, что рассказывает Мария Андина, четырнадцатилетняя выпускница по классу композиции этого года: «Лев Вячеславович - мой самый любимый преподаватель, добрый и талантливый. Это очень интересный и разносторонний человек. Он знает индивидуальный подход к каждому. Я постоянно удивлялась насколько он эрудирован и считала его ходячей энциклопедией. Лев Вячеславович был для меня не только наставником, но и просто другом. Он всегда мог поддержать и дать ценный совет в трудной ситуации».

«Я думаю, что моему творчеству мешает только одно: моя попытка усидеть в жизни на нескольких стульях сразу. А ведь все они разом не могут быть твоими. Я понял, что, на самом деле, пока человек не сосредоточится на деле, он не поймёт, сколько же тайных сил скрыто в нём именно для этого дела!

Моя любовь к детям – от любви к жизни. Не любящий людей – не любит жизнь. А если ты, как учитель, хотя бы любишь детей, значит ты, как минимум, предельно честно будешь делать своё дело.

Мне кажется, любви нельзя учиться, но её нужно искать. Тот, в ком нет любви просто не нашёл её, ведь, если быть в лесу и не искать грибы, ты так и будешь гулять с пустой корзиной. Хотя, бывают исключения: каким-то людям любовь посылает Бог».

Лев Вячеславович рассказывает, что у них на даче жила соседка – старуха лет восьмидесяти. Настоящая, древняя, скрипучая и вечно брюзжащая старуха. И вот стали ей из города привозить в гости правнучку лет трёх. Эта девочка к ней всё присматривалась, присматривалась, а потом вдруг подошла, обняла и заплакала. Та обомлела, спрашивает: чего ты плачешь? А девочка отвечает: мне тебя жалко. И после старуха полюбила этого ребёнка и поменялась: вместо неё раскрылась удивительно светлая женщина, которая, несмотря на возраст, нашла в себе силы регулярно ездить к девочке в город.

«У каждого ребёнка должна быть творческая свобода. Мучения и диссонансы: это всё лишнее. Если ребёнок чувствует, что ему лучше уйти из творчества – нужно уходить. Я не умею работать по принципу несвободы. Однако, одна моя коллега заметила мне недавно: «Если в мире есть свобода, значит, должна быть и несвобода». Это не смешно, скорее, страшно. Ведь это даже не софистика, это демонизм. Эта фраза всего лишь раскрывает, откуда мы сами черпаем зло. Это наш выбор: если выбираем несвободу – получаем её. Соответственно, свобода – мой осознанный выбор».

А как послевкусие, здесь остаются стихи этого прекрасного композитора и литератора:

Третий берег На берегах невидимой реки, На островах неведомых звучаний Всегда верны, волшебны и легки Мотивы слез и нежных величаний. Но как трудна безгрешная игра! Круг совершенства тягостен и сложен. Был кабинет Учителя как храм. Был ученик родных детей дороже. Мы понимали звуки, как реку — Пучину бед, безумий и борений, Блестел аккорд на третьем берегу, Искрился ритм в четвертом измерении. И естество цвело, как плод весной. И мастерство всходило благодатью. Все для любви — земной и неземной. Все для друзей, соратников и братьев. Мы песнопенья стройно соберем, Прилежно зерна зрелые отмерим, Вернем богам художество свое И для людей откроем третий берег.

Записала Дарья Давыдова